Это было в Коканде. Роман - Страница 99

- Почему дважды?

- А первый раз, помнишь, я простил тебя. А теперь ты опять принялся за старое.

Дадабай молчал. Он был почти раздет, в ободранной рубахе, в грязных штанах. Хамдам с презрением посмотрел на бывшего богача.

Дадабай пугливо озирался. Его глаза всюду встречали либо винтовки, либо огни фонарей, либо взгляд Хамдама. Он подумал: «Я сейчас умру. Сейчас Хамдам рассчитается со мной». Тогда, желая хоть чем-нибудь застраховаться от опасности, надеясь на невозможное, он закричал, чтобы пригрозить Хамдаму:

- Я не хочу отвечать тебе. Ты двоедушный человек! Если ты с большевиками - будь с большевиками. А если против большевиков, за басмачей, - то иди против! Ты думаешь, я не знаю, зачем сюда при…

Но Дадабай не успел договорить: Сапар, по знаку Хамдама, бросился на него и воткнул свой кулак прямо в глотку ему. Дадабай замычал, Сапар пинком опрокинул его. Схватив за ноги визжавшего Дадабая, Сапар поволок его в сторону конюшни. Хамдам отвернулся, чтобы не видеть, как Дадабай колотится головой по земле.

Через минуту в глубине конюшни Дадабай был расстрелян. Из конюшни вышел Сапар, облизывая руки, искусанные в кровь.

В эту минуту Юсуп появился в воротах.

Узнав Юсупа, Хамдам вскочил.

- Приехал уже? Так скоро? Дорогой гость! - воскликнул Хамдам.

Юсуп нахмурился.

- Ну, отправляй всех в Бухару! - крикнул Хамдам Сапару. - Чего стоишь!

Несколько конвойных окружили десятка полтора басмачей. Басмачи, глядя исподлобья на Хамдама, прошли мимо него со связанными руками.

- Кто кричал здесь? Что случилось? - спросил Юсуп, озираясь.

- Сейчас, сейчас! Все расскажу, - хлопотливо ответил Хамдам.

- Это пленные?

- Сторонники эмира. Зверье! - сказал Хамдам, тряхнув головой. - Я расстрелял одного из них за мятеж. Он набросился на меня.

Хамдам вздохнул и вытер мокрый лоб.

Ночь была теплая.

- Пойдем к пруду! - сказал Хамдам.

- Но ведь это бесчинство!

- Я защищался.

- Но ты не имеешь права расстреливать.

- Он враг. - Хамдам повысил голос. - Все знают Дадабая как врага советской власти. Это дело политическое. И всю ответственность за это дело я беру на себя.

- Какой Дадабай? - вдруг вспомнил Юсуп. - Из Андрахана?

- Ну да! Тот самый. Уж не он ли подослал убийц к Аввакумову? - вдруг, точно обжигаясь, проговорил Хамдам, чувствуя, что за э т о г о человека Юсуп вступаться не будет.

- Все равно. Нельзя было без суда. Ты же знаешь! Запрещено.

- А зачем он возмущает народ? Здесь фронт. Зачем он порочит власть в глазах джигитов? Я и так потерялся. Не понимаю, что делаю.

В глазах Хамдама появилась скорбь. Юсуп удивленно посмотрел на него.

Хамдам схватил его за локоть:

- У меня горе. Садихон убежала.

Лицо Юсупа на мгновение застыло, как будто Хамдам оглушил его.

- Куда убежала? Что такое? - упавшим голосом спросил он.

- Неизвестно. Ничего не известно, - сказал Хамдам. - Я и сам не понимаю. Скорей бы домой!

Хамдам сложил руки, как для молитвы, и прошептал:

- Великий боже, помоги мне стерпеть это!

Он сдавил ладонью рот как будто бы затем, чтобы сдержать рыдание.

Если бы Хамдам в другой раз вздумал сыграть эту сцену, он бы, наверное, многое испортил в ней. Но сейчас вдохновение и удобный момент помогли ему. Вспомнив веселую Садихон, он заплакал, как великолепный актер, потом вытер слезы, раскрыл полевую сумку, вынул письмо Насырова и отдал его Юсупу.

- Вот прочитай! - сказал он. - А потом приходи, будем ужинать!

Он ушел в дом.

Юсуп бросился во двор к мигающему фонарю и прочитал письмо. Насыров писал:

«…Сегодня ночью случилось страшное дело: двое людей напали на женщин. Люди были в масках. Они увезли Сади. Я не знаю, что думать. Или Садихон убежала сама и все это бегство было подстроено, или, как говорят в Беш-Арыке, твои враги мстят тебе за то, что ты стал красным. Да помилует тебя аллах! Я буду искать днем и ночью твою любимую жену».

Двор был пуст. Реяли над фонарем летучие ночные мыши. Юсуп присел к деревянному столику, стоявшему около столба, и просидел там до тех пор, пока керосин не истощился в фонаре. Когда фонарь потух, Юсуп вышел к воротам.

17

Все чувства, все мысли Юсупа вдруг притупились. Мозг оцепенел. Ноги отяжелели. Каждый шаг становился мучительным. Ему казалось, что на него обрушилась гора и засыпала его.

«Ведь час тому назад все было хорошо, - подумал он. - Правда, я был расстроен, но это не то… А что же теперь? Страшнее всего, что за последнее время я не вспоминал Сади. Я был спокоен. Я был слеп и глух…»

Он опустился на камень возле ворот. Он сидел, собравшись в комок, прижавшись к стене. Баранья шапка с красной жестяной звездой спустилась ему на глаза. Он почувствовал, что он один в мире, что его окружает глубокая тишина.

Мысленно он вновь видел большой дом Хамдама в Беш-Арыке, резные красивые ворота, длинную галерейку, ряд столбиков, густой, тенистый сад, окна женской половины, зеленые ставни, стены, выкрашенные белилами, стертые каменные ступени, старый пышный орех…

Юсуп опустил голову.

…Начиналось утро. Юсуп и не заметил, как улица сделалась веселой, оживленной, солнечной. Конюхи вели с водопоя коней с блестевшими от воды губами. Скакали всадники. Полуголые мальчишки стайками вертелись возле стен и показывали пальцами на понравившихся им джигитов.

Алимат подошел к Юсупу и поздоровался с ним.

- Ординарцы приехали, - сказал он. - Привезли приказ: в Бухару идем! А там погрузка… Коканд! Отвоевали! Домой! - радостно повторил он.